Завоевав в 525 году до н.э. Египет, повелитель персов не поладил с его жрецами. Служители храма бога Амона напророчили ему скорую гибель, и Камбис решил их наказать. В поход была направлена пятидесятитысячная армия. Путь ее пролегал через Ливийскую пустыню. Спустя семь дней персы достигли большого оазиса Харга, а затем… бесследно исчезли.

Рассказывая об этом, знаменитый древнегреческий историк Геродот добавляет: «По-видимому, воинов Камбиса погубила сильнейшая песчаная буря».

Известно немало описаний песчаных бурь в пустынях. В наши дни, когда пустыня пересечена автомобильными дорогами, а над ними по всем направлениям пролегают воздушные трассы, гибель на великих караванных путях уже не грозит путешественникам. Но прежде…

За час-полчаса до того, как поднимется беспощадная буря, яркое солнце тускнеет, заволакивается мутной пеленой. На горизонте появляется маленькое темное облако. Оно быстро увеличивается, закрывая голубое небо. Вот налетел первый яростный порыв жаркого, колючего ветра. И уже через минуту меркнет день. Тучи жгучего песка нещадно секут все живое, закрывают полуденное солнце. В вое и свисте ветра пропадают все остальные звуки.

«Задыхались и люди и животные. Не хватало самого воздуха, который словно поднялся кверху и улетел вместе с красноватой, бурой мглой, уже совершенно покрывшей горизонт. Сердце страшно стучало, голова болела немилосердно, рот и глотка высохли, и мне казалось, что еще час – и смерть удушения песком неизбежна». Так русский путешественник прошлого века А.В. Елисеев описывает бурю в пустынях Северной Африки.

Песчаные бури – самумы – с давних пор овеяны мрачной известностью. Недаром они носят это название: самум – значит ядовитый, отравленный. Он действительно губил целые караваны. Так, в 1805 году самум, по свидетельству многих авторов, засыпал песком две тысячи человек и тысячу восемьсот верблюдов. И вполне возможно, такая же буря погубила когда-то армию Камбиса.

Бывает, что свидетельства людей, перенесших испытание стихией, грешат преувеличениями. Однако несомненно: самум очень опасен. Мелкая песчаная пыль, которую поднимает сильный ветер, проникает в уши, глаза, носоглотку, в легкие. Потоки сухого воздуха воспаляют кожу, вызывают мучительную жажду. Спасая жизнь, люди ложатся на землю и плотно закрывают голову одеждой. Случается, что от удушья и высокой температуры, доходящей нередко до пятидесяти градусов, они теряют сознание.

Вот отрывок из путевых записок венгерского исследователя Средней Азии А. Вамбери: «Утром мы остановились на станции, носящей милое название Адамкирилган (место гибели людей), и нам достаточно было взглянуть вокруг, чтобы увидеть, что название это дано недаром. Представьте себе море песка, идущее во все стороны, насколько хватит глаз, изрытое ветрами и представляющее собою, с одной стороны, ряд высоких холмов, лежащих грядами, подобно волнам, а с другой – как бы поверхность озера, ровную и покрытую морщинами ряби. Ни одной птицы в воздухе, ни одного животного на земле, ни даже червяка или кузнечика. Никаких признаков жизни, кроме костей, побелевших на солнце, собираемых каждым прохожим и укладываемых в тропинку, чтобы легче было идти…

Несмотря на томительную жару мы принуждены были идти днем и ночью по пяти-шести часов сряду.

Приходилось спешить: чем скорее мы выйдем из песков, тем меньше опасности попасть под теббад (лихорадочный ветер), который может засыпать нас песком, если застанет на дюнах…

Когда мы подошли к холмам, то караван-баши и проводники указали нам на приближающееся облако пыли, предупреждая, что надо спешиться. Бедные наши верблюды, более опытные, чем мы сами, уже чувствовали приближение теббада, отчаянно ревели и падали на колени, протягивая головы по земле, и старались зарыть их в песок. За ними, как за прикрытием, спрятались и мы. Ветер налетел с глухим шумом и скоро покрыл нас слоем песка. Первые песчинки, коснувшиеся моей кожи, производили впечатление огненного дождя…»

Эта малоприятная встреча у путешественников произошла между Бухарой и Хивой.

Многие бури пустынь обязаны своим рождением проходящим циклонам, которые задевают и пустыни. Это циклонические бури. Есть и другая причина: в пустынях в жаркое время года понижается атмосферное давление. Раскаленные пески сильно нагревают воздух у поверхности земли. В результате он поднимается вверх, а на его место устремляются с очень большими скоростями потоки более холодного плотного воздуха. Образуются небольшие местные циклоны, рождающие песчаные бури.

Очень своеобразные воздушные потоки, достигающие большой силы, наблюдаются в горах Памира. Причина их – крайне резкое различие между температурой поверхности земли, сильно нагреваемой ярким горным солнцем, и температурой верхних, очень холодных слоев воздуха. Ветры тут достигают особой интенсивности в середине дня, причем нередко превращаются в ураганы, поднимающие песчаные бури. А к вечеру они обычно стихают.

В некоторых районах Памира такие ветры столь сильны, что там и сейчас еще, случается, гибнут караваны.

Одна из долин здесь так и называется – Долина смерти, она усеяна костями погибших животных.

И еще о вихрях

Устрашающее явление в великих пустынях – песчаные вихри.

Они достигают порой огромных размеров.

Горячий песок нагревает воздух до пятидесяти и более градусов. Такой воздух быстро устремляется вверх. Поднимаясь по спирали, увлекает с собой тучи песка. Над землей возникает вращающийся песчаный столб. Сметая все на своем пути, с шумом несется он вперед, становясь все выше и толще. Бывает, что за одним таким вихрем следует несколько других. Долгие часы они, шипя, кружат по пустыне, сталкиваются, рассыпаются, рождаются вновь.

Знакомы грозные пылевые вихри и североамериканским засушливым степям. Вот как описал их Майн Рид в романе «Всадник без головы»: «С северной стороны над прерией внезапно появилось несколько совершенно черных колонн – их было около десяти… Эти огромные столбы то стояли неподвижно, то скользили по обугленной земле, как великаны на коньках, изгибаясь и наклоняясь Друг к другу, словно в фантастических фигурах какого-то странного танца. Представьте себе легендарных титанов, которые ожили на прерии Техаса и плясали в неистовой вакханалии».

Стонущие камни

Поверхность нашей планеты не есть нечто застывшее, неизменное. Облик Земли хоть и медленно, но все время меняется. Если бы мы располагали излюбленной писателями-фантастами «машиной времени», которая позволила бы нам сравнить «век нынешний» с «веком минувшим», имея при этом в виду целые геологические эпохи, то, вероятно, нашему удивлению не было бы предела.

Один швейцарский ученый, обнаружив в Альпах окаменевший створки моллюсков, пришел к выводу, что эти моллюски обитали здесь около ста миллионов лет назад. Из этого следует, что тогда вокруг Альп плескалось море, сами же Альпы были островом. В пустыне Кызылкум советские ученые недавно обнаружили окаменевшие древесные стволы и тоже решили, что здесь в ту же эпоху, то есть около ста миллионов лет назад, была не пустыня, а море, по берегам которого росли мангровые леса.

Находка советских геологов преподнесла сюрприз: эти окаменевшие деревья по вечерам, когда над пустыней опускалась прохлада и поднимался легкий ветерок, начинали звучать, словно кто-то играл на неведомом духовом инструменте. Таинственного поначалу музыканта вскоре нашли. Им оказался ветер: проходя меж окаменевших деревьев, проникая в их пустые стволы, он образует завихрения – они-то и рождают звуки.

О «говорящих», «поющих», «стонущих» камнях в истории народов можно найти немало любопытных сведений.

Так, южноамериканские индейцы, жившие по берегам реки Ориноко, были убеждены, что души умерших поселяются в скалах. Время от времени люди слышат, дескать, их стоны. Когда здесь побывал знаменитый немецкий ученый и путешественник А. Гумбольдт, он обнаружил в прибрежных скалах, в этом, по мнению индейцев, прибежище человеческих душ, много узких и глубоких трещин, стенки которых покрыты тоненькими листочками слюды. Эти-то листочки и издавали тот самый «стон», который индейцы принимали за стон отлетевшей от умершего человека души. «Стонали» скалы, естественно, по ночам. Ведь ночью становилось прохладно, а скалы еще хранили в себе накопленное за день тепло – теплый воздух из глубоких трещин устремлялся наружу, обдувая слюдяные листочки и заставляя их звучать.